Пожал нам руки, сел в ЗиС и умотал, поднимая колесами столбы мельчайшей земляной пудры. Такая пыль, вроде, прахом называется.
Пришла в себя девчонка, осмелела. Во взгляде уверенность появилась. Но я-то помню, как в тусклом освещении прикрученного фитиля керосиновой лампы, в первую нашу ночь она мелко дрожала всем организмом и не давала с себя ночную сорочку снимать, зажав ткань кулачками у горла. А глаза зажмурив. При этом мне очень хорошо были видны ее бёдра и курчавый белобрысый треугольник в месте схождения ног, и тонкая талия с чуть наметившимся животиком, и умопомрачительная девичья грудь с мелкими коричневыми сосками.
Ростом сержант выше меня, что нетрудно. Статный, крепкий, круглолицый, румяный, светлоглазый блондинистый русак. Совсем молоденький. Говорит правильно. Никакого провинциального говора нет. Располагающая к себе внешность.
— А за что ты звезду получил? А то меня все теребить будут, а я, как дурочка, ничего не знаю.
— Тот денежный аттестат, что ты мне присылал, перепишешь на Лизу, когда она понесет от тебя. Дополнительный будет документ, если придется твое отцовство доказывать.
— Проснемся — разберемся. Где тут умыться можно?