В палату приполз исключительно на морально-волевых. Упал на койку и тупо уставился на то, как Коган ваяет на ватмане траурное объявление по полковнику Семецкому.
— Не больно-то вы вежливы, — улыбается эта ''кровавая гебня''.
— С момента моего воскрешения, — я постарался говорить спокойно и подбирать слова, — я помню только то, что произошло после этого знаменательного события. Что было до него — вся моя жизнь, для меня сокрыто мраком. В том числе и мое имя.
Он был очень недоволен тем, что Туровский увел новоиспеченных военврачей от нас.
— Если меня убьют, то судьба знать такая. Поплачь тогда по мне, Арик, и женись снова. Столько нашего народу поубивало. Надо восполнять.
— Что дел больше не стало в госпитале? — прикрикнул на них доктор. — Подумаешь чудо какое… Воскрес человек — радоваться надо. Быстро все поскакали светомаскировку на окна ладить, а то смеркается уже.