Сейчас он был даже не главой вуза, а зверем куда страшнее – любящим родителем.
То есть, сдавать исконное право на высоту всем, у кого окажется достаточно денег. Для большинства старых семейств это было настолько же дико, как отдать в аренду иные священные права, как ту же кровную месть или свободу от налогов. То, что достигалось потом и кровью поколений предков, теперь можно было купить – и это шокировало, не на шутку.
Я полюбил это строение. Мне было стыдно перед ним, когда поломался бетононасос, и этаж оставался залитым только наполовину до самого утра. Рядом успокаивали кураторы, что ничего страшного не произошло, и несущая плита получится нормальной, но на все последующие дни всегда дежурили две машины, а так же были достигнуты договоренности, что нас поддержат с бетоном, если наш поставщик поломается тоже. Качество работ курировалось независимой лабораторией, а приглашенная бригада сварщиков раньше занималась корпусами подводных лодок.
– Да ну… Я тут, может, душу изливаю. – Махнул он рукой.
– О, тебя уже выпустили, – я повернулся обратно к столу и принялся меланхолично доедать мороженое. Совершенно безвкусное, к слову.
За четыре предыдущих экзаменов у него набралось триста семьдесят два балла, что давало среднее в фантастическую цифру девяносто три. Если исходить из необходимых восьмидесяти проходных, даже крепкий трояк являлся гарантией успеха. Но кто ж сможет набрать даже такую оценку на совершенно, казалось бы, незнакомом языке? На то и был расчет.