Но записку все равно сунула невысокому торговцу дядюшке Биллу, похожему на надутый воздушный шар. К вечеру мне доставили материалы, банки с морилкой и лаком, а те же грузчики, что утром выносили мебель, за пару пенсов помогли вернуть на место многострадальный прилавок. Уже затемно пришел стекольщик, и в спальню вернулось окно.
– Я? – удивилась я и повернулась в ту сторону, куда яростно ткнула трясущимся пальцем Стаффи.
– Трапезную держат твои земляки. Тоже приехали из столицы, да и остались тут, – поделился Фред.
Не спросив разрешения, я быстро вытащила одну из емкостей и не поверила собственным глазам. За толстым стеклом красивыми ровными рядами был выложен разноцветный перец. Мы-то в «Пряной штучке» мастерами не являлись, насыпали перец ложкой, не всегда ровно, а потому рисунок в каждой баночке выходил уникальной. «Острые перчинки» радовали глаз педантичной опрятностью и соразмерностью. Если верить витиеватой надписи на бежевой этикетке, смесь предназначалась для жареной курицы. К горлышку была привешена сложенная вдвое бумажка с инструкцией, скопированной с этикетки «Пряной штучки».
– Давай, помогу. – Фред заставил меня подвинуться и с легкостью провернул ключ в замочной скважине. – Слышал, что председатель лично дал тебе разрешение?
– Нет, – хохотнул он. – Я отдал Фирса племяннице. Она в восторге.