– Даже не верится, – потер глаза я. – Суток не прошло, как я отсюда уехал, а ощущение такое, что из кругосветки вернулся.
– Дороги нет, – пояснил водитель. – Я не проеду, застряну. Две недели дожди лили, там нет дороги теперь. До поля довезу, а там недалеко идти. Пятьсот рублей давай – и поехали.
Было там немного информации и о самой инициации (мне, кстати, понравилось это слово). Сила признавала в человеке хозяина тогда, когда он совершал нечто, что ей приходилось по душе, если можно использовать это слово по отношению к бестелесной сущности. То есть она должна была убедиться в том, что человек достоин ее принять. Она смотрела за ним и либо убеждалась в том, что стоит покориться, либо понимала, что это тело бесперспективно, а дальше… Дальше – тишина. То есть вариант «побегаю лет пятьдесят, а потом и ладно» здесь не пройдет. Не будет она столько ждать. Ей это не нужно.
Под цветами и травой не было видно неимоверного количества разнообразных ямок и колдобин, на которых мы постоянно оступались, рискуя подвернуть ногу. Вокруг нас роились разнообразные мошки, потревоженные нашим вторжением, и немилосердно кусали нас за обнаженные части тела. Пот заливал глаза, поскольку солнце пекло немилосердно.
– Смолин, я не знала, что ты такой мачо, – вроде бы и в шутку сказала Немирова, но вот только взгляд у нее был такой, что смеяться не хотелось. – Девушки на себе вон одежду рвут, так тебя хотят.
Родька спрыгнул с табуретки и, сердито фырча, нырнул в щель у холодильника. Не было его минуты три, а после из этой же щели появились сразу двое – он и наш подъездный.