– Хорошо. Она получит посмертное звание пахан-дея надомной стражи. Ее семья получит обычную выплату, как за гибель офицера на войне. Она была твоей наложницей?
Видел я и тех, кто бежал. В изрубленных доспехах, ведя под руки хромающих товарищей, с мечами в другой руке, зарубленных внезапно бесчисленными ударами пролетающих мимо всадников. Людей, которые продолжали стоять, хотя тела их выглядели посеченными.
Он скользнул в избу. Пахло старым деревом, давно выветрившимися реактивами и плесенью. Длинное внутреннее помещение делилось на несколько комнаток. Он расширил зрачки, увеличивая восприятие света, благодаря чему различил – как в сером сумраке – подробности. Если бы не цифрал, в доме было бы темно словно в колодце. Деревянные скамьи под стенами, длинный, сбитый из бревен стол посередине. Очаг.
– А потом вылезешь? – спросил Грюнальди требовательно.
А потом капли полетели нормально, вернулся шум дождя и крики воинов, стоящих на помосте.
Кимир Зил окаменел, а его зубы заскрипели от ярости. Он боялся воды, словно кошка. Последним из нас научился плавать, когда я и Чагай уже вовсю плескались в озере, ныряя, словно выдры. Он не мог забыть этого унижения.