Мягкая подвеска лимузина, призванная сделать путь приятным и легким, откровенно бесила Сергея Михайловича Долгорукого ощущением неподвижности. Даже проплывающие в окне картины пригородной застройки не создавали эффекта движения вперед. Тело жаждало действия, но было вынуждено терпеливо дожидаться завершения пути.
До города оставалось еще очень немало, болела нога, вечер грозился передать ключи от неба ночи, а соревнования начинались уже следующим утром. И горе тем, кто опоздает.
– Давайте считать, что он был вчера? – звонко рассмеялась Света.
Глянув через плечо Паши, обнаружил иллюстрированный список всего того, что было с нами в вагонах. Проигнорировав легкое возмущение Пашки, изъял устройство из его рук, промотал до изображения Лучинки, поставил галочку, продемонстрировал улыбнувшемуся Федору и вернул обратно. Хотя планшет еще дважды попадал мне в руки, двигаясь по кругу – всем следовало определить, что им нужно, а заодно посмотреть, не забыл ли кто-то свой реквизит. За этим делом проворонили прибытие к гигантскому куполу оперного театра, возле которого авто замерло в отдельном боксе из металла и пластика. Даже толком не оглядеться по сторонам – разве что верх сооружения, собранный из белоснежных панелей с синими вкраплениями, казался лестницей в облака, а вот парадный вход уже посмотреть не довелось – крытый переход шел из бокса к одному их технических входов, закрывавший как нас от лишнего внимания, так и мир вокруг – от нашего.
Впрочем, эта потеря все равно считалась, увы, неизбежной. Пусть неминуемый срыв произойдет под контролем. А если срыв заберет мальца… Князь не страдал всепрощением.
– Можно спросить? – окончательно отбросив робость, обратился к нему Паша. – А вот мы выступаем сегодня и наверняка займем чье-то время… – обозначил он вопрос молчанием.