Джемис нюхает жидкость в миске, брезгливо трогает пальцем, кончиком языка.
– Да, это малыш верно напомнил. Сеточница не растет на чистой воде – только на болотной жиже. Гниль – она и плотнее, и питательнее. А на чистоводье сеточнице голодно, да и удержаться трудно. Вот она и не живет там. Потому есть в Мягких Полях участки, где видно воду. Бывают большие: сотни шагов в ширину, а то и полмили. Это значит, там очень глубоко, гнилая жижа осела ко дну, а наверху чисто. Такие места зовутся черной водой. Их нужно бояться сильнее, чем смерти. Кто-то подумает: чистая водичка, отчего бы не напиться? А если совсем дурак, то скажет: можно напрямик переплыть, а не обходить два дня. Да, плыть в черной воде можно – она ведь чистая у поверхности. Не затягивает, как жижа. Но беда в том, что ты из нее вылезти не сможешь. Никогда. По краю чистоводья травяная сеть совсем хилая, ни за что ты на нее не выберешься. Полезешь – прорвется. Поплывешь в другое место, полезешь – и там прорвется. В третье, в четвертое, всю заводь оплывешь – нигде не спасешься. Потому такая смерть – самая худшая. В жиже утонешь за минуты, а в черной воде… Сказывают, был такой охотник – Джон Барсук. Он упал в черную воду и плавал трое суток. Лишь на четвертые совсем выбился из сил и ушел.
– Обычное дело, милорд, – ответил кайр. – Воинам скучно, вот они и забавляются.
– И где же, по-твоему, находится этот преступник, если не в Фаунтерре, при дворе владыки Адриана? И что он предпримет, если вдруг повстречает тебя – ту самую девушку, которую он уже пытался отправить на Звезду?
Генерал бросает острый взгляд исподлобья.
Джемма Алессандра, мать Миры, умерла двадцати семи лет от роду. Девушке прежде казалось, что это несправедливо ранний срок. Какая ошибка! Сейчас Мира все отдала бы, чтобы повторить судьбу матери: дожить аж до двадцати семи, испытать взаимные чувства, счастье быть с любимым, родить ребенка!..