Они оказались в полной темноте. Фесс уже готов был сплести несложное заклятие ночного видения, однако Прадд тотчас же схватил своего мэтра за руку.
– На тебя не угодишь, гноме, – засмеялся орк.
И они не видели, как лопнула наконец тонкая корочка земной коры, как забушевавшее пламя рванулось во все стороны, мимоходом слизнув остатки портика, как на месте холма открылась исполинская огненная скважина, настоящая река, канал из мира чистого пламени; как вспыхнул лес, как рванулись ввысь клубы пара там, где огонь встретился с водой; они не видели и не чувствовали уже ничего.
– А-а, э-э-э, м-милорд р-ректор, так всё и было… ну, значить, как господарь Эвенстайн сказали…
Наконец последний чёрный крючок не выдержал. Извивающийся глубок спутанных чёрных нитей отчаянно бился в незримом, но прочном садке. Тавино лицо вновь порозовело, дыхание стало ровным и глубоким. Рана на ноге, конечно, осталась – но теперь это была просто неопасная и неглубокая рана, оставленная не вражьим оружием, а скальпелем врачевавшего лекаря.
Этлау стоял, высоко подняв руки, и, как видно, нападавшие уже понимали, что это значит, – в инквизитора не полетела ни одна стрела и ни один солдат не пересёк незримой границы.