– Хорошо бы. Скучновато тут у вас. Ни компа, ни телика, будто в тюрьму попал.
– Институтские умеют то, что никто не умеет, – возразил Басмач. – Мне рассказывали, что они оживили человека, которому голову оторвало. Обратно ее приставили, обкололи чем-то, поколдовали, и счастливчик через месяц ходить начал.
– Четыре месяца… Но я на костылях, какой из меня работник снабжения?
Из смрадной духоты стального чрева раскаленной автоцистерны Карат не выбирался с таким облегчением, как из стерильной карантинной приемной. Только на улице стало доходить, что, возможно, этот невзрачный барак видел сотни и тысячи смертей.
И ни малейшей боли или растерянности не последовало, лишь дикое желание прикончить предателя и мысленные проклятия самому себе – надо было не экономить остатки запасов дара Улья, сразу замедлиться, как только гаденыш дернулся.
– Да вроде дымит что-то за коробками. Ага, точно дымит.