— Эдик, — мстительно сказала Алина и добавила с улыбкой: — Он вообще очень разговорчивый, Даниил Ильич. И кстати, его и не хочу в ближайшее время ни слышать, ни видеть.
— Пусть так. — Кардинал улыбнулся. — Может быть, мы еще к этому вернемся. Постарайся быть осторожнее и береги свою спутницу. Ты же знаешь: в таких делах иногда нельзя предвидеть, чего ожидать.
Гронский молча слушал. Алина прикусила губу и посмотрела на него.
День рождался, как больной ребенок: только появившись на свет, он уже начал угасать. Утро было окутано темно-серым погребальным саваном сумерек, словно уже наступил вечер. Небо оседало на землю туманным моросящим дождем, слишком мелким, чтобы ради него раскрывать зонт, но достаточным для того, чтобы насквозь пропитать стылой влагой волосы, одежду и мысли.
— Я знаю. И теперь, когда и ты знаешь обо всем, попробуй убедить себя в том, что причиной ее выздоровления не является ассиратум.
— Ну вот если бы вы не скрытничали по поводу своих источников информации, мы могли бы как-то обосновать…