– Умник! А всем нам – куда? Хлестани, хлестани! А теперь по сисечкам!
Пока спускался, думал: а где вы раньше-то были, люди?
В толпе завздыхали, запоказывали на культю, заобсуждали ее с увлечением.
Савелия отбуксированная японка. Брошенная, когда Летяга отлучал их от глушилок. Когда? Сто лет назад; Савелия нет – его люди снесли и утоптали на Комсомольской: в первый же день своей службы в Ордене погиб и пропал без вести. А машина его – вот. Стоит, ждет хозяина.
Он и сам уже понял: должен. Должен именно перед этой операцией. Перед тем, как наконец сделать что-нибудь осмысленное. Ей должен больше, чем кому-либо другому.
– Уау! Надо мамке сказать! Вот она обрадуется! А ты туда поедешь?