– Надо их поддержать. Это наш долг! – говорила возбужденная дама в цыганской юбке, накинутой небрежно на широкую корму. – Пойду рисовать плакат солидарности. Не хотите присоединиться, Захар?
– Это из книги моей. Из тетради. В тетради написано!
Гомер жив. Слава тебе. Надо его найти, подождешь, Саша?
– За десять тысяч книжек? Он тебя удивит еще, – скривил Артем Дитмару улыбку. – Бежит со станции, а может, и покушение совершит. Такое простить нельзя.
– Контрразведки… Председатель КГБ он был. Красной Линии. А с санкцией или без санкции… Сам подумай: председатель! В общем, я был вместе с пацанами в том бункере. Весь Орден. Сколько нас было? Пятьдесят? Против батальона. И непростого батальона. А если бы бункер красным достался… Там склад был.
– Так что, – сказал Савелий. – Я бы не против, если бы они все были живы. Или хоть кто-нибудь. Хоть дед, который против нас жил, и который мне уши драл за то, что я в его кур из рогатки шпулил.