– И жъут къугъые сутки сидят! – добавил Леха.
На дрезине попритихли, уставились на черный ходок, на беспросветный омут, зашептались.
Никто не собирался им открывать. Как будто некому было.
– Ты не та девушка, которая станет за патроны себя… Которая позволит… Себя… С собой такое… Я тебя не такой помню!
– Ты прав, – не оборачиваясь, ответил себе Артем. – Ты прав. Должен быть смысл. Просто мы не понимаем его пока. И старик твой не понимает. И Свинолуп знает вряд ли. Хорошо, есть, у кого спросить.
Артем огляделся коротко и двинул вверх по шершавому высунутому языку заезда на эстакаду. Немного было пройти – километра, может, полтора. У следующего языка торчали высотки «Триколор», прежде размалеванные торжественно в белый, синий и красный. Время потом все в серый перекрасило, по-своему.