Как можно все свою подземельную жизнь мечтать написать книгу для потомков, для следующих поколений, чтобы эти поколения знали, откуда взялись, чтобы не теряли мечту однажды вернуться наверх – и не помнить о таком в мельчайших деталях?!
– Замолчи. Молчи. Дай, я попробую… Просто лежи.
Молчал Лондон. Молчал Париж. Молчали Бангкок и Нью-Йорк.
Экскаватор задумался. А мачта, все равно уже срубленная, стала мимо окна тяжко опускаться наземь. Артем выдохнул черный дым и поверил наушникам. Не сумел не поверить.
– На что вы рассчитываете с этим конвертиком? – Дитмар хмыкнул. – Поезд уже идет, его не остановишь, хоть на пути бросайся. Театральная будет нашей. И Площадь революции будет. Красные ничего не смогут. Им свои голодные бунты подавлять еще. Половина грибов стухла из-за этой сухой гнили. Идет как пожар.
– Книга? Ну так получается, что мы тут живем, а время остановилось, понимаете? Нет историков, и некому записать, что мы тоже жили, и как, и выходит, что как бы зря наша жизнь идет. А ведь это неправда, – Гомер застыл, в руках – скомканная серая наволочка. – Вот раскопают нас через десять тысяч лет, а мы ни одной строчки не написали. Будут по костям гадать, по мискам, в кого мы верили и о чем мечтали. И все переврут.