– Я же коп! – ответил Рабинович серьезно. – У меня по определению ни стыда, ни совести.
– Давайте я к людям выйду! – гордо выпятил грудь старпом.
– Мордой билась, – объяснила Ива грубо, но по существу. – Зашивать времени не было, плеснули клея, чтоб губа не висела. Я когда очнулась, у меня полный рот этой дряни был.
Рашен нашарил протянутый ему платок, утер слезы, высморкался, аккуратно сложил письмо и спрятал его за пазуху.
Эндрю что-то промычал в том смысле, что нет, разумеется, не желает.
– Нет, – вздохнул Эндрю. Он еще не совсем понимал, что происходит, но его уже терзали нехорошие предчувствия.