Ужас ситуации заключался даже не в том, что Каст снова руки распустил, и не в присутствии его телохранительницы. Истинной жутью было то, что я почувствовала жар в груди и едва удержалась от того, чтобы перетечь в боевую стойку и шарахнуть боевым пульсаром. При этом совершенно четко осознавала — вот сейчас у меня точно получится!
— Выбрала? — спросил Каст минуты через две.
— И об этом я тебе тоже уже говорила, — сказала девушка ровно. — И знаешь, мне обидно, что ты веришь сейчас Селене, а не собственной дочери.
— Цыц! — рыкнул пижон, и я, вопреки намерениям, замолчала. А Каст добавил: — Дашка, ну неужели ты думаешь, что мы не знаем, что делаем?
Он ведь знает! Прекрасно знает, что у меня на чердаке живет твир! Более того, куратор видел Кузьму и понимает — зверь не опасен. Но тем не менее вся эта акция, все эти чертовы санкции посвящены мне. Мне и моему Кузьме!
А декан по-прежнему рисовал на камне какие-то символы и… продолжал.