— То есть они конкуренции боятся? Боятся, что в результате мы их «подвинем»?
И снова рыжего передернуло, но на этот раз на его лице читалась горечь. Он действительно сожалел об утрате и, кажется, винил себя. Но ведь самобичеванием дело не исправишь, верно?
Любопытство шептало — подойди вплотную и подслушай, но чувство самосохранения вновь взяло верх. Поэтому я прошла к столу Глуна, села на стул для посетителей, водрузила на колени сумку с учебниками и принялась ждать.
А Глун круто развернулся на каблуках и быстро направился к выходу. Дворецкий, в лице сына одного из представителей поларского пантеона, последовал за ним.
— Даша, пожалуйста, сделай вид, что обижена на меня. А лучше… пусть все думают, будто ты меня ненавидишь. Хорошо?
Я мысленно потерла руки и приступила к изучению.