— Пусть будет по сему, — ответил я, отворачиваясь, потому что неожиданно меня переполнило чувство тоски и печали — за девушку, конечно.
Я уже глубоко проник в Лабиринт, и снопы искр непрерывно поднимались под моими шагами, достигая колен. Я уже больше не знал, в каком направлении двигаться, и где теперь находятся Дейдра, Рэндом и Мойра. Сквозь меня неслись какие-то бурные потоки, даже мои глазные яблоки, и те, казалось, вибрировали. Затем я испытал такое ощущение, как будто щеки мои кололи булавками, а шея моя внезапно похолодела сзади. Я стиснул зубы, чтобы они не стучали.
Я держал в руках относительно тяжелую серебряную шпагу в ножнах. Ножны были точно по размеру застежек на моем поясе. Там же, на заднем сидении, лежал черный плащ с застежкой в форме серебряной розы.
— Они были и у Эйхмана, а поглядите, что с ним сделали, — и я медленно покачал головой.
— Тогда мы понимаем друг друга. А, следовательно, на этом этапе мы можем работать вместе.
Внезапно она кинулась мне на шею и расцеловала.