Он поднялся, отвесил Евдокии земной поклон, мазнув ладонью по примятой траве, и шагнул в кусты, которые печально затрещали. Аполлон исчез, оставив на скамеечке расшитый платок и бусину…
— Да… — Гавел оглянулся, профессиональным взглядом оценив и панораму и Лизаньку, столь удачно вставшую под развесистым кленом. — Можно и тут.
— Как это мило! — проворковала Богуслава, стискивая футляр побелевшими от гнева пальчиками. — Как… оригинально!
— Я… — Евдокия прокляла себя, знала же, что жалость до добра не доводит, — я подумаю.
— Никак нет, Себастьянушка. — Толстые пальцы сплелись под подбородком. — Сам понимаешь, что сие событие не только культурное, но и политическое. Да и то, что толку отменять? Ежели этой шайдре надобно во дворец пробраться, то проберется…
Она шла осторожно, покачиваясь и как-то слишком уж высоко задирая подол зеленого платья.