— Вон пошел, — сказал Гавел ненаследному князю, а тот, вместо того чтобы исчезнуть покорно — нечего по чужим снам шляться, — раскрыл красный коленкоровый рот и зашипел.
— Я не являюсь королевским подданным, а согласно Статуту…
— Выиграй сначала. — Эржбета, взяв чистый лист, сложила его вчетверо и сунула за корсаж.
Провинциальная панночка застыла посреди зала с приоткрытым ртом. Позабыв о шляхетском гоноре, которого именно у таких вот обедневших особ отчего-то было с избытком, она вертела головой, разглядывая и высокие потолки, расписанные звездами и единорогами, и мраморные статуи, и мозаичные, начищенные до зеркального блеска полы. Панночка робела и стеснялась, и стеснение это было донельзя приятно провожатому ее.
— Ах, панночка Евдокия, — он кинулся к ней, снимая шляпу, кланяясь низко, оною шляпой едва ли не щебень с дорожки сгребая, — позвольте сказать, что вы сегодня просто прелесть до чего хорошенькая!
Показалось? Евдокия носом потянула, убеждаясь, что нет, не примерещилась ей… не шерстью, правда, но собачатиной слегка несет, не сказать, чтобы неприятно вовсе, но… неожиданно.