– Будь страх противником легким, ни одного труса бы на свете не осталось. Дык ведь только страх, Каред, человеку не просто так даден. Хранители не зря упредили, что любая живая тварь бояться должна. На пользу. Но есть страх стыдный, а есть простительный.
Эту порку, как и многое в его учебе, пережить Тамиру помогли только мысли об Айлише. Ее он видел, прижимаясь потным лбом к занозистому дереву столба, о ней думал, закусывая до крови губы и сдерживая крик. О ней и о том, что когда-то все это закончится. Навсегда. Как страшный сон.
Мужчина опустился на торчащую из сугроба кочку.
– А теперь расскажи-ка мне, коза-егоза, – приобняла старуха собеседницу, – почто это вас с Клесхом Нэд сегодня полдня пытал у себя в покоях? И отчего у него опосля этого рожа сделалась перекошенная?
На душе у наставника лекарей царило смятение. Поразил его Нэд. Видать, правда стареет Глава, чует хитрый лис, как земля из-под ног уходит. Растерянность он сегодня явил. Самодурство воевода крепости показывал часто. Взять хоть тот раз, когда за Айлишу выгнал Майрико с Клесхом. Или когда самого Ихтора с Донатосом грозился в кнуты отправить за то, что запрет его нарушили.
– Цветочек, а тебя не смущает, что ты сейчас колдовской заговор творишь?