На вид мужчине было лет сорок. Крепкий, жилистый, наполовину седой, но по-прежнему красивый. Для нее – так самый красивый на свете. Вот только бледный почти до прозрачности. Ни кровинки в лице. И иней на волчьем воротнике не тает от дыхания.
Колдун только рукой махнул и отвернулся, подзывая кого-то из молодших.
И две женщины, объединенные Цитаделью, как общим горем, заспешили к повозкам. Обоз медленно, словно нехотя, тронулся. Лесана стояла в воротах, не в силах отвести взгляд от сжавшейся в уголке телеги фигуры в дорожной свитке.
И лишь сейчас, держа на руках пищащего новорожденного, девушка поняла, что случилось, и запоздало испугалась. Ее затрясло от макушки до пяток. Кровососка рядом сбрасывала послед, а у выученицы Цитадели на руках лежал живой вопящий младенец. Ребенок как ребенок. Вот только был он сыном Ходящей. И не просто Ходящей – кровососа!
– Да вы ешьте, ешьте, – приговаривала она. – Вот ведь радость у нас какая – дочку отдаем учиться! Уж сколько лет стоит село, никогда здесь креффы Осененных не находили. И надо же, моя Айлиша, слава Хранителям, теперь поедет в Цитадель! Людей лечить будет!
Глава пытался оборвать поток его злых обвинений, вразумляя, что отродясь не было среди обитателей ночи Осененных Даром, что поблазнилось дураку в горячке боя, но тот стоял на своем, говорил, будто обережника из их с Майрико тройки убил именно Осененный. Оборотень.