На ней была зеленая шелковая блузка и длинная шерстяная юбка. Волосы ее были уложены пучком на затылке и выглядела она бледной. На шее все еще висел собачий свисток.
— Что верно, то верно, — я пытался хоть несколько исправить положение после тех слов, когда он искоса посмотрел на меня.
Я быстро перекусил, снарядил «Бабочку», натянул паруса, оттолкнулся от берега и сел за руль. Жупен обычно вставал в этот час. Но, может быть, он тоже не любил долгих прощаний.
— О тебе нет, Рэндом. О Корвине — да. Он все еще боится, что Корвин вернется в Амбер. Следующие пять миль пути относительно спокойны, но потом, потом каждая пядь земли грозит какой-нибудь опасностью. Каждый камень — ловушка, каждое дерево — засада. Из-за Блейза и Корвина. Он и хотел, чтобы вы дошли до сих пор, ведь, с одной стороны, здесь не уйти в Отражения, а с другой — не так легко скрыться от его власти. И ни один из вас не может проникнуть в Амбер и избегнуть при этом ловушек по пути.
На поверку вышло, что две собаки были убиты и одна тяжело ранена. Рэндом избавил ее от дальнейших мучений быстрым ударом сабли, и мы принялись изучать громил.
Рулевое колесо поменяло форму еще три раза, в последнем варианте превращаясь в деревянный пятиугольник. Автомобиль стал большим и высоким и на его капоте неведомо откуда появилось украшение в форме птицы фламинго. На сей раз я удержался от каких бы то ни было замечаний и ограничился тем, что молча пытался приспособиться к сидению, которое все время тоже меняло форму, и к управлению непривычным автомобилем. Рэндом, однако, посмотрел на рулевое колесо после его последнего превращения, покачал головой. И внезапно деревья стали значительно выше, с гроздьями лиан и множеством паутины, а машина вновь приобрела почти прежний вид. Я посмотрел на стрелку указателя бензина и увидел, что у нас осталось еще полбака.