– Да не знаю я, – простонал Тамир. – Поблазнилось, может, с усталости. Что пристала ты ко мне?
Иногда старуха подходила к скамье, тяжко вздыхала, но, ничего не говоря, уходила. Потом подносила Лесане воды в деревянном ковше или сухарик, но та лишь качала головой и снова отворачивалась. Говорить, думать, есть, пить не хотелось.
– Только отвернусь, а он уже сало топит! – Голос Донатоса раздался от двери, и оттуда же потянуло зябким, продирающим до костей сквозняком. – Собирайся давай, хватит пузо греть!
Лесана легко развела пальцами младенческий беззубый рот, пошуровала там, вытаскивая комок слизи, вздернула трясущимися руками за ножки и шлепнула. Живой комочек мокрой плоти заверещал, замяукал обиженно. Не уронить бы…
– Чтобы ты делом занялась, мне надо было дать себя жрать? – спросил он, шатаясь.
– Долго ты там? Давай, ноги в руки, не то в соседний кут запру, будешь знать!