У Тамира заполыхали уши. Он и подумать не мог, что мужчина – крефф! – может сказать такую срамоту при трех девках.
Лесана огляделась. В трапезной собралось много народу, но стол, за которым сидели новички, действительно был самым большим. Еще одна странность: все ученики цитадели, и парни, и девки, оказались облачены в одинаковые одежды и одинаковую обувку. Только цвет отличался. У новеньких платье было из небеленого грубого льна, а у тех, кто постарше, черное, как у Фебра, коричневое или темно-серое. Интересно, отчего так?
Сотрапезница исподволь за ним наблюдала. Она не видала еще подобных людей – молчаливых и с таким остановившимся взглядом, по которому не поймешь, о чем сейчас думает его обладатель. Девушке захотелось подружиться со своим странным спутником. Ну неразговорчивый, и что? Из дядьки ее тоже двух слов за седмицу не вытянешь, но ведь человек он хороший. Просто неболтливый. Так, может, и этот такой же? Ведь за что бы ему ее не любить? Верно, не за что.
Фебр оторопел. Это было так не похоже на Лесану, отчаянно смелую гордячку, что парень застыл, провожая ее недоуменным взглядом.
– Оборотня резать. Будешь запоминать, чем зверина от людей отличается.
Яркий зимний день ослепил белизной сугробов и солнцем. Холодный ветер ударил в лицо. Лекарка задохнулась. Ее швырнуло в сугроб, на колени. Ноги отказывались повиноваться, будто на спину навалилось все ее невыплаканное и оттого неосмысленное горе. Сердце ходило в груди тяжкими толчками, в голове шумело, к горлу подкатывала тошнота, но во рту пересохло.