– И я другим его знала. – В голосе женщины сквозила затаенная нежность.
– Болит? – спросила целительница, кивая на его изуродованный бок.
За пологом стояла непроглядная тьма, какая бывает только осенью и весной, когда обнаженные земля и деревья черны от влаги. Обережник прислушался, собираясь раз и навсегда упокоить того, кто слонялся во мраке, мешая ему спать.
– Не забудь прийти ко мне. Фебр скажет, как найти.
– Я от упыря отбилась! А когда Донатос… ночью… ничего не смогла! Будто подрубили меня под корень. Я от ужаса сомлела. Он бил меня, а я только корчилась!
Она была холодная и неповоротливая. Но даже через эту неживую тяжесть Тамир чуткими пальцами чувствовал, как шевелятся под кожей переломанные кости. Стены Цитадели раскачивались вокруг, он не мог понять, не мог поверить, что вот это – мертвое, безвольное, неподвижное – его Айлиша, которая еще нынче утром дышала, говорила, улыбалась. Хранители пресветлые, почему?! Парень сделал шаг и пошатнулся.