А ведь потом еще отказывались, глупые, от его помощи в грамоте и счете! Смешные. Не понимали, что он только рад был отплатить им этакой малостью за доброту. Да, эти девушки стали для него самыми близкими людьми в Цитадели. Вот только одну юноша любил как сестру, а вторую… Вторую хотел зацеловать всю – от бровей, похожих на крылья ласточки, до пальцев маленьких ног, которые, он знал, вечно зябли.
У девушек вытянулись лица. Одной стороны лица у мужчины не было. Рыхлые борозды давно зажившей страшной раны тянулись от правой скулы до виска, будто огромная кошка провезла когтями, выдирая глаз, распахивая кожу.
Лесана заорала, сходя на хрип, запоздало поняла, что сорвала голос, и в этот самый миг зубы мертвеца вгрызлись ей в спину. Ученица Клесха услышала звук раздираемой плоти, успела понять, что плоть эта – ее, а затем обостренный до предела слух уловил торопливое чавканье.
– В сундуках у вас две смены белья, две пары обор, девкам исподние рубахи, тебе подштанники, да по холстине – морды вытереть. Пока хватит. Остальное, если доживете, осенью да зимой дадут. Лучины, доски для писания и мел завтра вам принесу.
– В Цитадели нет праздности и безделья. Вас привезли сюда вразумляться наукам. Быть послушником – значит оставаться в послушании у старших все пять весен и зим, которые вы будете в этих стенах. Только тот, кто от первого до последнего дня будет усерден, будет потом опоясан. Иные, если Хранители дадут, позднее станут креффами. Но о том пока не то что говорить, думать рано. И помните, опоясанными не все из вас станут. Слабых духом Цитадель отринет, ибо вестимо, кто не в силах защитить самого себя, тот не в силах сберечь других. А вы должны стать спасением людей от Ходящих в Ночи. Вот почему всяк, кто попустится страхом и жалостью к себе, не выживет.
Это известие заставило ее лицо просиять таким счастьем, что Фебр залюбовался.