– Запоминай. Вот эти заваришь дома. Баню затопишь покрепче. Распаришься и там уже выпьешь. Да холстин чистых припаси.
До молодого колдуна слова наставника дошли с трудом. Он вообще как-то одеревенел, омертвел и туго соображал. То ли от усталости, то ли от вымотавшей душу тоски. И все же парень знал – завтра будет еще хуже. Завтра нынешний день светлым покажется. Ибо завтра свалится на него осознание случившегося. Что всего за один день довелось потерять любимую, похоронить ее, а потом и упокоить. Но сейчас эта мысль не вызвала в душе никаких отголосков. Пусто там было. Пусто и тихо. Зачем теперь жить? Он не понимал. Кивнув креффу, выученик побрел прочь.
За окном стояла ночь. Девушка села на лавке… и вдруг поняла, что сундука на привычном месте – у тяжелой створки – нет. Ужас прихватил за ребра, но в тот же миг она поняла, что Донатос стучаться бы не стал.
– Ну, ежели не трудить, вообще бы негодящая была, – криво усмехнулся Тамир, пожалевший, что проговорился о детском недуге.
Лют умирал долго, несколько седмиц. Орсана говорила – не волк парня укусил, а оборотень, но то было глупостью, днем Ходящие в Ночи спят и не ищут поживы. Но против страшной раны не помогали ни отвары, ни настои, ни заговоры. Сестра сидела возле ложа брата, гладила того по горячему потному лбу. Лишь в эти мгновенья становилось ему будто бы легче, и взгляд яснел. Но впусте. В жилу парень не пошел.
Та поспешно вскочила и бросилась следом, раскланиваясь.