– Я запомню, – сухо бросил тот, справляясь с гневом.
– Просто не лезь, циркач. – Лавиани поплевала на ладони, покрепче стиснула рукоятку трофейного баклера. – Еще я от покойников не бегала.
Она бы могла еще много чего рассказать этому дураку про себя, но предпочитала молчать и желала лишь одного – чтобы к ней не лезли.
Он походил на алагорца, вот только глаза ее смущали. Когда на них падало солнце, радужка казалась светло-золотистой, как хороший кулийский бренди, достаточно пролежавший в бочках из-под аринийского вина.
– Знаешь, кто это? – внезапно раздался знакомый голос шаутта, и она резко развернулась, но так и не увидела его.
Когда она вновь смотрела на мир, в комнате горело несколько оплывших свечей. Заменивший ей отца сидел на кровати, глядя куда-то мимо нее. Ввалившиеся щеки, бледная кожа, слюна, стекающая с уголка губ.