— Мне было хорошо у Ибрагима, — ровно ответила Зарема. — Я ни на что не жаловалась.
И опять нелюбимое время года застало его в чужом городе.
И неожиданно увидел себя со стороны. Дрожащий тридцатичетырехлетний мужик в яркой молодежной куртке. Одинокий. Безработный. Без прошлого и будущего.
— Я, доченька, много о тебе знаю. Но хочу, чтобы ты сама мне все сказала.
— Конечно, у них деньги на раскрутку. По ящику — они. В рекламе — они. Конечно, их знают.
А на подоконнике, перед блюдцем с молоком, сидит Шаман. Черный как уголь. И смотрит на меня.