— Какой друг? — пролепетал Манан. — Какой катер?
— И то верно. «Москва моя, страна моя, ты самая любимая», — неожиданно приятным баритоном пропел полковник. — А «адмирал» как поживает?
Советники переглянулись. Им опять не дали вставить ни слова.
— Пусть сорок два, — великодушно согласился я. Святые отцы из католической церкви делали упор на человеколюбии, и в дробных числах я иногда путался. — Пусть врагов было сорок два. Ты их победил и прилег отдохнуть. И вот тебя, уставшего и без денег, находят на помойке два добрых самаритянина. Чего бы тебе захотелось в этот момент больше всего?
Милонега кивнула, напряженно глядя куда-то поверх головы проявившего ненужную сообразительность виконта.
— После всего, что случилось, я не мог остаться.