В дверь влетел Тарис Брок и замер, остановленный холодным взглядом. Вопль буквально замерз у него на губах.
Совместными усилиями выяснилось, что речь идет о детской площадке. И Лиля почувствовала себя дурой.
Мужики наперебой замотали головами. Оно и понятно. Вирмане за это время стали если не своими, то и не чужими уж точно. И появление графини заставило всех прийти в себя.
Но идти сейчас к Адели… Нет уж. И так потом час ее утешал. После любви она ударилась в слезы, причитая, что теперь он перестанет ее уважать, теперь она сама перестанет себя уважать, что она предала память покойного супруга, что такую ее никто не возьмет в жены.
– Ваше величество, это огромная честь для Лилиан и для меня…
Или молитвы? Ага, да Лилиан и разговаривать с эввиром не стала бы. Ибо безбожник.