– В сквере Старого Людовика, – сообщил толстяк и указал на возвращавшегося к карете Клааса: – Твой парнишка там был, подскажет.
– Смотри, – хмыкнул я, натягивая перчатки. – Узнаю, обоих закопаю, – пообещал и, не дожидаясь ответа, прикрыл за собой скрипнувшую ржавыми петлями калитку. Погрозил старику указательным пальцем и зашагал по переулку, на ходу прикидывая, как, а точнее, с кем, проведу этот вечер.
– Сейчас-сейчас, любезный вы мой, сейчас… – продолжала бормотать себе под нос бабка, наполняя кружку, потом выставила ее передо мной и вернулась к плите. – Сейчас что-нибудь на стол соберу, вы уж простите дуру бестолковую, сейчас все будет… – принялась она копаться в кухонном шкафу.
– О! – удивился я. – Даже так? Когда он вернулся?
К добру ли худу – не знаю. Но уверенней от этого я себя чувствовать не стал.
Очнулся от холода. Точнее – от выплеснутого ушата ледяной воды.