«А что делать? – скривился я. – Да стоит кому-нибудь увидеть такую прорву лунного серебра, как деньки мои будут сочтены! И никакая нечеловеческая сила и стойкость не помогут мне сии сокровища отбить!»
Я замысловато выругался, повторив слышанные ранее слова одного грузчика в кельмском порту, которому после дневной разгрузки трюмов пузатого купца, забитых доверху мешками с рисом, объявили, что в списках нанятых сегодня людей он не значится, а следовательно, никаких денег не получит. Очень к месту пришлось – ведь степень моего потрясения в данный момент была примерно такой же, как у того бедолаги.
Та, не поднимая век, со стоном приложила руку ко лбу.
– Так это ты, стало быть, стражником будешь?
Поняв, что все это из-за неопределенности в будущем и терзающих меня крайне противоречивых идей по поводу того, что же теперь делать, я решил прогуляться поутру – развеяться. Посидеть где-нибудь в одиночестве, в тишине да поразмыслить.
После всенощного бдения меня доставили обратно в дом ди Мэнс. Правда, лишь для того, чтобы я переоделся в новенькую одежду да водички хлебнул. А потом сразу во дворец сопроводили. Где мне пришлось вместе с остальными награждаемыми репетировать предстоящее торжественное действо под руководством церемониймейстера. В течение трех долгих часов… За время которых мы все чуть попривыкли к роскошному убранству огромного зала и перестали ошалело коситься на золоченую лепнину, натертый до зеркального блеска белоснежный мраморный пол и сверкающую хрусталем люстру под потолком размером с приличный дом.