На шее тяжесть рубинового ожерелья – чем не ошейник? Красивый. Тяжелый. Камни тускло мерцают, окрашивая алмазные россыпи розовым.
И еще горячую кашу из какой-то крупы… толика жира. Шершавые края котелка. А вечером – заяц.
А потом Виттар уехал и теперь почти все время проводил или в поместье, или за Перевалом, возвращаясь поздно. Торе оставались ожидание, мысли и зеркала, в которые теперь она смотрелась почти без страха.
– Город отстраивается. – Одену приходилось перекрикивать и голоса, и шумы, обычные для порта, каким бы он ни был. – Когда дорогу откроют, здесь будет…
– Вряд ли так просто найти подходящий дом. – Я обняла помрачневшего мужа. – И этот неплох. Надо просто им заняться.
Я читала. И перечитывала. И снова перечитывала, не веря ни одному слову.