– Это логично. – Мне казалось, что Оден придремал на солнце, а он, оказывается, слушал.
– Так было нужно. – В черных толстых косах этой женщины уже вились серебряные нити. – Поле умирало. Мы вернули земле силу. А она отблагодарит зерном. Одна жизнь взамен многих.
Так и лежал, уставившись на огонь, но вряд ли видел. И, кажется, придремал.
Та, внешняя боль отступила перед пониманием: убил.
Этим вечером Тора не знала, чем себя занять. Она пробовала играть, но звуки рассыпались, словно бисер у неловкой вышивальщицы. И пустота библиотеки, обычно действовавшая умиротворяюще, вдруг показалась отвратительной. Тора хотела сбежать, но остановилась у зеркала.
Я не знаю, что именно тебе пришлось пережить, но сама я научилась дышать заново, только отдав долг сердца слезами. Долго ли мы так сидели? Да и какая разница. В конце концов пес затих – внутри не осталось черноты. Душа выеденная, но без гноя, и если повезет – если очень-очень повезет, – то потихоньку зарубцуется.