Он и вправду услышал скрип – паркет в доме был старым, с привычкой брюзжать по любому поводу. Дверь открылась, впуская тени.
– Что не так, девочка моя? – Его дыхание выравнивается очень быстро.
– Слышал… и если представится возможность, ты же не откажешься?
Оден, оставив погоню, падает на спину. Земля мягкая, и стебли вереска касаются щек, шеи, рук. Царапают и ласкают, делятся своим ароматом.
И очнулся он в этом месте, чем бы оно ни было. На тюрьму оно походило слабо, скорее уж на лечебницу для душевнобольных. Одежда, чистая, но простого кроя, ко всему лишенная ремней и пуговиц, подтверждала догадку.
Жареные перепела. Ягнячьи ребрышки в ежевичной подливке. Седло тура. И голова же его, которую выносят на посеребренном блюде. Рога зверя обернуты фольгой, а в глазницы вставлены куски хрусталя.