Из рядов инквизиторов внезапно появилась невысокая фигура в сером плаще, единственная одетая, как велят уставы. Спереди на плаще красовалась знакомая эмблема – сжатый кулак на красном поле, а один глаз инквизитора закрывала белоснежной чистоты и свежести косая повязка.
– Мы прямо с ног сбились, сын мой, – развёл руками отец Марк. – Хотя, честно скажу тебе, чадо, я просто не могу послать туда столько людей, сколько нужно. Ведь что ни день – вскрываются ереси! Отпадают целые сёла, поддавшись на прельщения Тьмы! Святые отцы трудятся не покладая рук, но… – Он горестно вздохнул, и я воистину проникся к нему сочувствием и жалостью: как же это должно быть тяжело нести такой груз, спасать от Тьмы и проклятия Спасителя сотни и тысячи заблудших душ, не ведающих, что творят! Отвечать за всё и знать, что каждое твоё поражение – ещё один безликий солдатик, встающий в строй легионов Зла, ждущих своего часа там, на Западе, за великой чертой.
Фесс боялся поверить в такую удачу. Что-то не сработало у тебя, Этлау, что-то не срослось, и ты сейчас вынужден гасить порыв ведьмы своей собственной силой, потому что иначе, ты знаешь, от твоих инквизиторов не останется камня на камне, если только я не ошибаюсь в саттарской ведьме…
В западных пределах оживилась всяческая Нечисть, забытая уже невесть сколько веков. Вольные вступили с ней в бой, однако даже этим непревзойдённым воителям пришлось наступить на горло собственной гордости – Круг Капитанов попросил помощи у Мельинского Престола. («Не может быть!!!» – схватилась за голову Тави, пояснив потом спутникам, что Круг Капитанов мог решиться на такое только в том случае, если б Вольным грозило не просто поражение – но всеобщее и полное уничтожение, включая стариков, женщин и детей.) Тарвус отправил три резервных легиона на запад, практически оголив северные рубежи и сведя на нет охрану самой столицы. Стражу Разлома он не решился трогать даже сейчас.
Ведьма шатнулась вперёд. Все только что сказанные слова оказались забыты, даже нерушимая клятва некроманта. Остались только животные страх, боль и ярость.
Однако она осталась. Для почти что безнадёжной попытки сопротивления. Она не знала и не могла рассчитывать на его, Фесса, помощь – ведьма просто пришла, чтобы умереть вместе со своими сородичами. Умереть, сражаясь, как и положено воину, а не успокаивая совесть всякими словесами вроде: «Я должна жить, чтобы защищать других». Нет других и не будет. Здесь твоё поле, ведьма-воин, здесь тебе и лечь, коль удача отвернётся.