Сестры не шелохнулись. Застыли, старательно изображая раскаяние. Лина все чаще и отчетливей шмыгала носом, явно готовилась зарыдать. Мила выразительно молчала, буравила взглядом пол.
– Глядите-ка, засмущалась… – противно протянула тетушка. – А раз смущается, значит…
Дальше уже не слышала – спала крепче покойника. О Богиня! Какое счастье, что желтоглазая беда прошла стороной!
– Что значит «та самая»? – не выдержала госпожа Крицилла.
О Богиня! Неужели это я? Неужели я решилась впустить мужчину в святая святых девичьей жизни?
– Да, было дело. Но обстоятельства изменились. В девчонке кровь нашего народа, а кровь дороже обязательств перед чужаками.