Бал в пансионате назначен не на первое вонемона, а на два дня раньше. Вполне логично. В сам Праздник весны устраивается большой городской прием, и у приглашенных как раз будет время отдохнуть перед очередным загулом. Так что двадцать девятого эрофуна наша карета замерла перед парадным входом в дом сеньоры Бальза.
Ближе к вечеру Эл и остальные притащили уже обработанные какими-то зельями шкуры и череп. Его и одну из шкур Тин тут же объявила своей собственностью. Как пояснил Элли, на самом деле череп «персонального» йоттуна Тианы треснул от удара о землю, но ребята решили отдать девушке голову нашего экземпляра. Я бы предпочел забрать трофей себе, но не спорить же теперь? Пусть ребенок радуется. Интересно, как она его по горам таскать будет?
– Я вообще не аристократ, – флегматично замечаю я. – А вы, похоже, пьяны. Совсем на ногах не стоите.
– Ты что, рассчитывал доползти до финала, старый развратник? – усмехается мэтресса.
– Сумки? – с сомнением оглядываюсь на Звездочку.
– Родственником. Видите ли, у него была сестра. Младшая. Девушка была незамужняя и жила с братом и его семьей. И вот три десятка лет назад у нее рождается ребенок. Я то есть. От кого – неизвестно. Говорят, эта самая Мирилла вообще была слаба на передок, но ничего конкретного сказать не могу, потому как незнаком. Бедняжка умерла в родах. Что интересно, Герман не приказал утопить свидетельство позора, а нашел ему кормилицу и даже дал имя. Нехарактерная для него сентиментальность, надо сказать. Впрочем, ходят слухи, что молодой барон любил сестру несколько больше, чем это полагается между родственниками. Так что официально я признанный бастард рода Хольц.