– А теперь мэтр расскажет о себе, – требовательно произносит целительница.
– Зря, – меланхолично заметил Эл в спину удаляющейся женщине. И, отхлебнув вина, поднялся с кресла.
– Что? – Секунду стою, не веря своим ушам. Потом начинаю дико хохотать. – Четырнадцать серебряных? Штраф? – Смех душит, прорываясь наружу. Это нервное. Никак не могу остановиться. Четырнадцать! Да те три раба, что ушли на подпитку, стоили мне больше! Трясущимися пальцами шарю по поясу. Где-то тут монеты. Секунду тупо смотрю на желтый кругляшок, потом опять начинаю дико хохотать: – У… у ме… у меня нет. Только вот! – Смех снова прорывается наружу. Крестьяне уже смотрят на меня с ужасом. – Золотой! – Я наконец совладал со смехом. – Дайте мне еще двоих на сдачу! И кого-нибудь на восемь монет, может, ребенка или старика. Беру всех!
– Нет, мэтр, вы определенно ненормальный! – возмущается Саманта, призывая незнакомку в свидетели. – То вы пускаете слюни на канстер Тарины, игнорируя ее ножки, то одну из знаменитейших героинь современности, предмет воздыхания всех мужчин по эту сторону Харшада и пример для подражания половины девушек, меняете на какой-то кусок посеребренного железа!
Идиотский вопрос. Прекрасно же знает, что ни одного.
Прах и пепел! Так не бывает! Видимо, последняя мысль достаточно явно отразилась на моем лице.