— Хорошо. — Она наколола на вилку крошечный кусочек курицы.
В иных местах смену сезонов отмечают перелетные птицы или наступление и отступление моря. В нашем маленьком городке вехой служило возвращение туристов. Сперва из поездов и автомобилей текла, сжимая путеводители и членские билеты Национального треста, робкая струйка в ярких дождевиках, затем, по мере того как прогревался воздух и сезон набирал обороты, автобусы, шипя и отплевываясь, извергали американцев, японцев и группы иностранных школьников, которые запруживали главную улицу и осаждали замок.
— Дело не в этом. Черт, ну и холодрыга. — Она натянула берет на уши. — Дело в том, что баскетбол поможет ему смотреть на мир шире. Он поймет, что есть другие люди, которым так же тяжело, как и ему, но они занимаются спортом, и не только.
Уилл промолчал. Просто смотрел на нее, и лицо его было непроницаемым, как всегда. Я на мгновение исполнилась благодарности, что он не только на меня так смотрит.
Мужчины заснули, и это принесло определенное облегчение — краткую передышку от напряжения. Я уставилась на экран телевизора, и с каждой милей полета на сердце становилось все тяжелее, а беспокойство росло. До меня начало доходить, что поражение не только мое — родители Уилла будут сокрушены. Наверное, они станут винить меня. Сестра Уилла может подать на меня в суд. И еще я виновата перед самим Уиллом. Я не сумела его убедить. Я предложила ему все, что смогла, включая себя, но ничто не вернуло ему желание жить.
Позади меня солнце садилось за замком Стортфолд, темная тень, будто тающий воск, скользила по склону холма, пытаясь меня затопить. В детстве наши длинные тени устраивали перестрелки и улица превращалась в кораль «О. К.». В какой-нибудь другой день я могла бы рассказать, что приключалось на этой дороге, где папа учил меня кататься на двухколесном велосипеде, где миссис Догерти в съехавшем парике пекла для нас валлийские оладьи, где одиннадцатилетняя Трина засунула руку в изгородь и потревожила осиное гнездо, после чего мы с визгом бежали до самого замка.