Пальцы Кайя забрались в волосы. Он мягко и очень нежно перебирал пряди, иногда, словно невзначай, касаясь уха или соскальзывая по шее к плечу. И я сама уже готова была замурлыкать.
Урфин какой-то не такой, как обычно. Не сказала бы, что мрачен, скорее уж задумчив. Отвечает невпопад, словно вообще не здесь находится. Медитирует над куропаткой – ощущение, что пытается от несчастной птицы чистосердечного признания добиться. Поговорить бы с ним наедине… подозреваю, что его тараканы почти столь же жирны, наглы и безумны, как те, что в голове у Кайя. И если мне нужен адекватный муж – а он мне нужен, – этих двоих придется мирить.
Истерика. Я ведь не железная. И даже не деревянная. В меня стреляли вот… истерика – это же нормально, когда стреляли. А про Кайя небось часто так думают. И закрываются, спеша спрятать себя за тысячей дверей, оставляя лишь то, что не жаль бросить в темноте. Нельзя добавлять ему чудовищ.
Отменить все? Сломать устоявшийся за века церемониал? И дать повод для признания свадьбы недействительной? Или рискнуть?
Но я не хочу! Меня совершенно низменно тянет прикоснуться к Кайя, чтобы черные ленты под кожей его поползли за моими пальцами, вычерчивая траекторию движения. Вот только обрадуется ли он подобной инициативе?
…снизойти до страждущего сердца, которое…