Любовники мне не нужны, даже формальные. Мне бы с мужем разобраться.
В последний миг человек протрезвел и, нащупав веревку на шее, заскулил. Он умолял пощадить его, но это было невозможно: есть проступки, которые не могут быть прощены. Его щит с медведем, тремя монетами и звездой отправился в огонь. А Гуннара Олграффсона – на городскую стену.
Боги всех миров… кто посмел сотворить такое с моим мужем?
Кратко. Резко. И я слышу эхо боли. Явно так слышу. Четко. Еще одна рана? Сколько их у Кайя? И почему никто не видит? Или видят, но плевать?
– Хлебопекарни… лавки зеленщиков… коптильни… – Урфин не переставал говорить, но остановиться и рассмотреть поближе хотя бы вот того смешного человечка, который прямо на земле разложил цветастый платок и на нем смешивал травы, не позволял. – Алхимические мастерские… аптекарни… там дальше – Дымная часть…
– Мортиры? – Кайя не любил это место, но вынужден был признать, что методы дядюшки весьма эффективны. А жалость… вряд ли те, кто попадал в подвалы Магнуса Дохерти, стоили жалости.