– Вечер добрый, – только и сумела выдавить я.
Мне еще гербы учить… и родословные… и книги проверять… а они о любви.
И вышивать. Тисса вышивала – красные маки в большой вазе, мамина схема, сложная, муторная, но если Тисса сумеет дойти до конца, то папа вернется.
Оружие здесь тоже имелось. Ножи маленькие, ножи большие и очень большие, уже не ножи – мечи. С клинками прямыми, изогнутыми, даже извивающимися. Массивные дубины, перетянутые полосами железа, и перекрещенные, слившиеся в поцелуе топоры на длинных древках.
Кайя пришлось обойти стол. И чем ближе он подходил, тем сильнее становилось желание убежать. Спрятаться и поплакать. Но я не плакала тогда и сейчас не стану.
– Потом… он решил, что я виноват. Она умерла от простуды, а виноват все равно я. Мы на границе стояли. А он вызвал вдруг. И не объяснил почему… и уже потом не отпускал. Мать не вмешивалась. Она ведь никогда и ни во что не вмешивалась.