– Он виновен! – Первым нарушил молчание Урфин. Говорил он шепотом, но Кайя показалось, что голос его слишком уж громок. – Я задницей чувствую, что он виновен.
– …и она предлагает мне взять ребенка! Под опеку, – говорит леди с узким лицом, чью некрасивость лишь подчеркивают пудра и румяна. – То есть раз я не могу родить сама, значит, можно подбрасывать мне всякое…
Грохот столкновения оглушает. Руку рвет новой свежей болью, которая, впрочем, терпима. Щит тяжелеет – в него впился острый наконечник с куском древка. Боевое оружие?
За телом явились в полночь. Добрейший доктор, потребив сливовицы – сугубо для успокоения расшатавшихся нервов, – задремал в ожидании и был разбужен настойчивым, если не сказать наглым, стуком. Сперва он разозлился: приличные люди в подобное время спят и не мешают снам других приличных людей, но тут же вспомнил, где находится и по какой причине.
– Пойдем, – Кайя подает руку, – тебе надо поесть.
Ну конечно, ему очень надо поймать глупенькую Изольду, чтобы… на органы продать? Или в рабство? Да кому я здесь нужна?! Никому, Машка, и та меня предала.