Когда бывший дом корзинщика, чьего имени он теперь уже припомнить не мог, оказался в пяти шагах, из мрака впереди донеслось негромкое «стойте там». Курт подчинился немедленно, всматриваясь в темноту и видя не силуэт даже, а просто более плотный сгусток тьмы с чем-то, похожим на плечи и голову.
…«Жалость к своему положению и сострадание — вот первое, что тщится пробудить в дознавателе испытуемый; и пусть это не принесет ожидаемого им оправдания, сие побуждает его крепиться в молчании, надеясь на избавление».
— Не слышу твердой убежденности в вашем голосе, майстер инквизитор.
— Примерно так. По-моему, недурно — весьма колоритно, по крайней мере. Пастырь с заблудшей овечкой на плечах несколько примелькался.
— Хорошо, — просто кивнул Курт; старшие бросили в его сторону короткие взгляды и промолчали.
— Что именно? Что мне его жаль? Бруно, я каждого человека на этой земле жалею до глубины души. Обязан — ex officio. Это primo. А secundo — в одном я ему уж точно не солгал: жестокость моей натуре не свойственна.