Надо было проститься и уйти, но сдвинуться с места не выходило — словно ноги пригвоздили к темным доскам пола, намертво, железными штырями…
— Понятно. Глупо было бы полагать, что я такой один…
— А если открыто? — решительно потребовал переписчик. — Если снова — все вещи своими именами? Есть у меня шанс…
— Это правда. Ты знаешь. Иначе не стал бы помогать мне.
Фон Аусхазен не стал выслушивать ответа; да Керн, похоже, отвечать и не намеревался. Когда за спиной герцога захлопнулась с грохотом тяжелая дверь, обер-инквизитор медленно прошагал к своему стулу, обессиленно опустившись на потертое сиденье, и подпер голову руками.
Я же сказал — не знаю, что именно. Он как будто погрузил меня в меня же, в какие-то глубины меня самого. И показался мне сам. Это было… неприятно.