— Но распятие — это мамино; майстер Ланц, вы ведь это знаете, оно осталось мне от мамы! Что в нем может быть дурного?
— Все, — поднял руки Курт. — С меня хватит. Пока ты мне не подсунул отравленного Аристотеля, я лучше пойду. Испытаю арбалет, да и выспаться бы перед дорогой…
Рицлер смотрел в пол у его ноги, кусая губу и не произнося не слова, лишь продолжая лихорадочно царапать дрожащие пальцы; Курт подался вперед, упершись коленом в пол, и опустил ладонь на его руки, сжав их так, что кожа перчатки, скрипнув, натянулась барабаном.
— По меньшей мере, будь осторожен впредь. Я не призываю тебя страшиться каждого куста или в каждом новом расследовании видеть нити большого заговора, однако же — следи за собой. И окружающими. А кому и что суждено… — духовник скосил на него пристальный взгляд, качнув головой, — этого не дано знать никому.
— Я… подумал — это не мое дело… И потом — он хорошо платил за переписи и даже просто за то, чтобы я нашел нужную книгу.
— Это он сказал тебе такое? — тоже сбавив тон, спросил Курт, продолжая держать Маргарет в объятиях. — И это правда?